искушение шильдера о чем картина
Картина Шильдера Искушение
Картина Николая Шильдера «Искушение» была по достоинству оценена профессурой петербургской Академии художеств. В марте 1857 года решением Совета Академии она была удостоена большой серебряной медали. Зимой «Искушение» было показано на ежегодной ученической выставке Московского училища живописи и ваяния. После чего художник передал свою работу Павлу Третьякову.
Свидетельством тому служит письмо от Шильдера Третьякову, датированное 16 июля 1858 года: «Милостивый Государь Павел Михайлович! Посылаю Вам мою картину без рамы, потому что с оной послать не совсем-то удобно, слишком много тяжести. Надеюсь на Вашу любезность, поэтому лично обращаюсь с просьбою: будьте так добры, пришлите мне обещанную сумму, если возможно, то к 28 числу этого месяца, за что я Вам буду очень благодарен. За сим свидетельствую Вам глубочайшее почтение, остаюсь покорнейший слуга Ваш Н. Шильдер».
В то время купец не помышлял о коллекционировании живописи. Подтверждением служит его письмо художнику-пейзажисту Александру Богомолову-Романовичу: «Душевно уважая Вас, скажу Вам откровенно, что картину Вашу я брал, надеясь сбыть кому-нибудь из знакомых… Мне, собственно, она не нравилась, но так как была выставлена в Академии, то я полагал, может быть, другие найдут ее хорошею…» Следует сказать, что расчёт Павла Третьякова оказался верен — он с выгодой продал не только картину Богомолова-Романовича, но и все остальные работы, приобретённые им в те годы. К слову, картина Шильдера так же выставлялась в зале собрания любителей художеств. Однако покупателей на неё не нашлось.
Сто пятьдесят тысяч рублей серебром
В 1860 году в семье Третьяковых случилось большое горе. Во время вторых родов неожиданно умирает жена его брата Сергея Третьякова, Екатерина. Горю Сергея Павловича не было границ. Старшему брату пришлось потратить много усилий, дыбы вытащить неутешного вдовца из депрессии. Братья уезжают за границу. Вернулись лишь через год и сразу занялись устройством Новой Костромской мануфактуры льняных изделий, выросшей в гигантский холдинг. На нём производилось пряжи и тканей больше, чем на льнопрядильнях Швеции, Голландии и Дании вместе взятые.
Именно в это время Павел Михайлович составляет своё первое «завещательное письмо», где впервые говорит об устройстве галереи: «Сто пятьдесят тысяч рублей серебром я завещаю на устройство в Москве художественного музеума или общественной картинной галереи…» Поначалу предполагалось, что основу будущего собрания будет составлять коллекция почт-директора, благотворителя, вице-председателя Общества поощрения художников Фёдора Прянишникова. По всей видимости, у Третьякова была договоренность о покупке всех его картин оптом…
1893 год считается годом рождения галереи
Лишь в 1863 году Третьяков принимает твёрдое решение о создании своей собственной галереи. Он снимает «Искушение» с продажи и вносит картину под «нумером 1» в лично составленный им первый каталог. Вторым номером стояла картина Василия Худякова «Стычка с финляндскими контрабандистами», затем шли полотна Саврасова, Перова, Якоби…
С этих картин Третьяков и начинает создавать галерею русских художников – сам и для себя лично. Будущему основателю галереи исполнилось всего 33 года, но он с братом вот уже 6 лет заведовали семейным бизнесом. Злые языки утверждали — Третьяков ничего не смыслит в живописи! Но факт оставался фактом — его коллекция считалась одной из лучших в России.
Через много лет, когда Павел Михайлович Третьяков передал в дар городу Москва своё собрание живописи, учредив «Московскую городскую галерею Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых», журналисты и критики, будто сговорившись, задавали ему один и тот же вопрос: с чего началось ваше увлечение русской живописью? Ответ был всегда один и тот же с «Искушения» Николая Шильдера. При этом Третьяков указывал цену – 150 рублей. 100 рублей он отдал художнику сразу после покупки, а 50 – через два года, когда картина вернулась с выставок. За эти деньги в то время можно было купить дом в деревне… Так что для художника, кстати его Третьякову рекомендовал именно Прянишников, это были очень недурные деньги.
Художник сумел представить на полотне драму
На момент покупки картины Николай Шильдер был старше Третьякова на 4 года. О его детстве и юности известно немногое. Известно только что они был выходцем из семьи бедных немецких дворян Лифляндии. Отец служил смотрителем Московской коммерческой школы. Дважды – в 1845 и 1846 годах – Николай пытался поступить в Рисовальную школу Общества поощрения художников в Петербурге, но принят не был.
Лишь в 1850 году Шильдер поступил в петербургскую Академию художеств, где учился более десяти лет. Он занимался в классе батальной живописи у знаменитого профессора Готфрида (Богдана) Павловича Виллевальде (автора эпохального полотна «Открытие памятника “Тысячелетие России” в Новгороде»). Причем профессор Виллевальде настолько проникся любовью к своему ученику, что даже лично хлопотал перед академиками о выдаче ему денежного воспомоществования на продолжение обучения.
В 1853 году Шильдер удостоился первой академической награды – малой серебряной медали за картину «Пикет лейб-гвардии Литовского полка. Из аванпостной службы». В следующем году художник представил на выставке Академии серию работ, посвященные событиям Крымской войны 1853–1856 годов.
Однако в 1856 году Николай Шильдер решил попробовать свои силы и в модном бытовом жанре, который тогда называли «живописью народных сцен», или на французский манер – «de genre». За образец он взял картину блиставшего на этом поприще художника-бытописателя Павла Федотова «Бедной девушке краса – смертная коса (Мышеловка)». Кстати, его работы также представлены в Третьяковской галерее.
Сюжет картины прост: бедной, но гордой девушке поступает предложение полюбить богатого мужчину в обмен на дорогой браслет. Однако Шильдер сумел представить настоящую драму.
Картина Шильдера ставит сложный моральный вопрос
Мрачная и сырая подвальная комната, в которой живёт девушка и её престарелая больная мать, давно уже не встающая с постели. Целыми днями она лежит за темной занавеской и слушает, как дочь развлекает себя песнями во время работы над очередной вышивкой. Однажды в подвал пришли гости – богатый мужчина и старуха-сводня.
Последняя без обиняков предложила девушке сделку: красивый золотой браслет в обмен на любовь. Возможно, даже и за постоянное сожительство. Тогда такие подарки станут регулярными. Вот оно – искушение. С одной стороны нищенский заработок вышивальщицы. С другой стороны – браслет, который можно продать и купить маме так необходимые лекарства.
На переднем плане картины — простейшая аллегория, помогающая лучше понять смысл нарисованного. Пятнистая серо-белая кошка, припав к полу, ждёт пока из-под буфета покажется мышь. Глаза у кошки внимательные, спина выгнута, хвост приподнят — вся поза выражает напряжение. Так и лукавая старуха хочет поймать девушку и нравственно «съесть» её. К слову, сели присмотреться, выражение глаз у сводни и кошки практически одинаковы. Обе ждут добычу и не сомневаются, что она им попадётся.
Сейчас уже никто не может сказать, чем же картина Шильдера привлекла Третьякова. Но одно является неоспоримым фактом — именно с «Искушения» началось перерождение купца в коллекционера…
Фрагмент картины Николая Шильдера «Искушение»
Описание картины Николая Шильдера «Искушение»
Картина «Искушение» кисти малоизвестного молодого художника Николая Шильдера, была в числе первых, купленных Павлом Третьяковым для своей галереи. Знаменитого купца привлекла жанровая сцена, созданная в традициях Федотова, когда произведение представляет собой целый рассказ о нравах, характерах и ценностях.
На полотне изображена маленькая мрачная каморка: единственные окошко под потолком едва пропускает солнечный свет. Обстановка в комнате бедная, но чистая: выскобленные доски пола, старый комод, кровать под черным балдахином. На кровати лежит бледная пожилая женщина в белом чепце и сорочке – несмотря на то, что день в разгаре, старушка забылась тревожным сном. Очевидно, женщина тяжело больна, а может быть даже умирает.
Рядом с кроватью стоит стул и специальный столик с вышиванием и брошенной белой тканью. За ним обычно работает девушка-белошвейка. Но сейчас девушка стоит посреди комнаты, рядом с ней старуха-сводница в хорошем платье, шерстяной шали и расшитом кружевном чепце. С коварной улыбкой она протягивает швее золотой браслет, украшенный драгоценными камнями. В темноте за ее спиной угадывается лицо мужчины. Он вытягивает шею и таращит глаза, чтобы лучше разглядеть, что происходит в комнате. Зрителю понятно, что этот господин предлагает девушке дорогое украшение, чтобы она провела с ним ночь.
Сама героиня молода и красива: у нее иссиня-черные волосы, завязанные в тяжелый узел, соболиные брови, нежная белая кожа и большие сверкающие глаза. Одета она просто, но аккуратно – в темную юбку и скромную белую блузку. Видно, что их семье катастрофически не хватает денег. Тяжелым трудом белошвейки много не заработать, а ведь нужно оплачивать жилье, еду и лекарства для. Драгоценный браслет помог бы выправить положение, возможно, с его помощью удалось бы даже вылечить мать. Поэтому искушение очень сильно. Но вся поза девушки выражает протест: одной рукой она отстраняет хитрую старую сводницу, а другой отмахивается от ее ужасного предложения. Лицо швеи выражает одновременно ужас, неприязнь, осуждение и брезгливость. Для нее немыслимо продать свою девичью честь, даже если ей предложат все сокровища мира.
Изображение тяжелой жизненной ситуации, сложного морального выбора, высоких нравственных идеалов, а также высокое качество исполнения – вот что делает это произведение выдающимся шедевром среди других жанровых картин.
Шильдер. Искушение
Эта картина находится в Третьяковской галерее. Написал её художник, имя которого вряд ли вам известно.Звали его Николай Густавович Шильдер. Вы знаете имя этого живописца? Почти уверен, что все скажут нет. И это очень жаль. Поскольку именно с картины этого художника началась вся Третьяковская галерея. Павел Михайлович купил её прямо в мастерской художника ещё и незавершенной. А было будущему собирателю картин русской живописи лишь 23 года. Кто бы знал, что последует за этим приобретением юного начинающего коллекционера.
Картина называется «Искушение». Я долго-долго стоял перед этим не очень большим полотном, всматриваясь во все детали живописного изображения,проникаясь трагизмом представленный сцены. И вот какие мысли навеяло мне увиденное.
В пространстве тесной каморки с низкими сводами, обставленной старой мебелью и наполненной запахами лекарств и сгоревшего лампадного масла, стоит девушка. Свет, проникающий в этот полуподвал через небольшое окно, едва позволяет разглядеть обстановку убогого жилища. Все в этом тесном пространстве, каждый предмет в нем вопиет об удручающей нищете. Белая блузка девушки сияет неправдоподобной, непорочной белизной во мраке полуподвала. Красота лица ее, отмеченное чертами высокой духовности и чистыми непорочными чувствами, никак не вписывается в мерзость всей обстановки и тягостной нищеты, обступающую ее со всех сторон. Справа за какой-то тряпкой-ширмой лежит, по всей видимости, ее мать, пораженная тяжким недугом. Слышатся ее слабые стоны. А слева мы видим старуху не то в чепце, не то красном платке. Слышится ее отвратительный скрипучий голос. Голосом, в котором одновременно слышатся и просьба и угроза, она взывает к чистому сердцу юного создания. Эта старуха-сводница предлагает продать единственное сокровище, которым располагает девушка: Богом ей дарованную красоту.
Что же это за насмешка такая. Да разве Бог создал это гордое, совершенное создание, с такими чудными чертами лица, с почти иконным изображением девы – Марии для того, чтобы опустить его чуть ли не на самое дно жизни. Какое поразительное, неправдоподобное и безжалостное противоречие.
Жуткая старуха, похожая на Бабу-Ягу, протягивает ей браслет и что-то назидательным старческим голосом выговаривает. А девушка, эта дева Мария, видя перед собой отнюдь не ангела, явившегося с благостной вестью, о чем она думает? Она в страхе, с расширенными от ужаса глазами резко отстраняется даже не столько от облика старухи, сколько от отвратительной вести, которую она принесла. Палец руки старухи указует в сторону двери, из которой вот-вот явится некто, чей щедрый дар жуткая посланница пытается властно всучить.
Одетая в элегантную перчатку рука этого некто, как пародия на невидимого бога-вседержителя, уже брезгливо и властно отстраняет матерчатый полог двери. И является этот некто не с целью приобщить деву к божественному началу, подобно духу святому, а с тем только, чтобы попрать эту земную красоту, хищно использовать ее плоть земную в похотливом томлении зова своей собственной плоти. При этом в отличии от духа святого, целью его сошествия в эту каморку является не создание бога-человека, а не более чем сладостный, страстный процесс его создания.
Эта мысль поразила меня своей новизной открытия. Я как будто споткнулся о нее, и далее логика её развития повела по ни разу не пройденному пути. И все на этом пути сначала выстраивалось в простой и единственно возможной последовательности, а потом к досаде логическая и понятная цепь начинала рассыпаться.
И над всеми этими отношениями, этим взаимном влечении довлеет то, что мы называем нравственностью. Понятие о нравственности присуще только одному существу во всем удивительно многообразном живом мире. Человеку – единственно наделенному душой. И только ему во всей вселенной, у которого каждое его движение и желание определяется не только потребностью тела, но сознательно или подсознательно повелением души. А если это так, то что является нравственным вообще во всем богатстве отношений двух начал, вечно тяготеющих друг к другу?
И вот тут логическая цепь начинала рассыпаться впервые. Нравственны ли их известные отношения тогда только, когда целью их плотского соединения является сотворение новой жизни? А вот сознательно-бесцельное удовлетворение гормонального зова плоти – это бесспорно аморально и безнравственно? Нет, что-то здесь не так. Вот головоломка. Как трудно в этом разобраться. А разобраться надо.
И вот снова вопрос-подножка: если даже, пусть и Бог, вложил в нас это истинно божественное ни с чем не сравнимое чувство – любовь, почему он тут же и заявил, что человек, с «вожделением посмотревший на женщину, уже и прелюбодействовал с ней в сердце своем». То есть поддался искушению одного из самых главных грехов человеческих. Ну как же так получается? За что ж так премудрый и всемилостивый подверг нас столь мучительной и незаслуженной пытке поиску ответа на им же заданную абсолютно неразрешимую загадку.
И тут к этой логической цепочке подцепилось новое звено: как же это так? Почему Бог, не учтя всю порочность человеческой им же созданной природы, не подумал о том, что если есть тяготение, если есть желание обладать другой своей половиной, значит, неизбежно между этими половинами возникнет известная схема: ты мне – я тебе.
И тут же я вновь оказываюсь в тупике. Как же Бог не подумал еще об одной простой вещи. Сближение, тяготение друг к другу происходит на основе весьма приятных сладостных ощущений тела и волнующего душу чувства. Чувства, именуемого любовью. Без этой основы и никакого взаимного движения не было бы. А конечной целью, по мысли отца-вседержителя, слияния двух начал является продолжение жизни.
Но человек разумный быстро про себя решил, что доходить до цели вовсе и не обязательно. Поскольку достижение цели может оказаться и несвоевременным, а то и вовсе не нужным. Но при этом, он столь же разумно быстро про себя решил, как бы втихомолку, в тайне от отца-создателя, зачем же отказываться от всех этих приятных ощущений души и тела, предшествующих рождению новой жизни. Нет, это глупо, неразумно, да и невозможно. Да и жизнь без всех этих ощущений вовсе уже, кажется, и не жизнь.
Но все это было бы только полбеды. Главная беда состоит в том, что эти приятные ощущения могут стать предметом особых отношений между половинами. Грубо, но и совершенно справедливо говоря, отношениями купли-продажи. Да еще и отягощенными в придачу сословными правилами, установленными людьми.
Замеченное тяготение к телу легко позволило однажды посмотреть на него в отрыве от души, как на обычный товар, имеющий свою цену, который можно на что-то в высоком или низком смысле обменять или даже откровенно продать. На пять минут или на всю жизнь. Иной раз даже и неосознанно. Говорят же, что вот, дескать, вышла замуж за старого и страшного, да хоть при славе и деньгах.
Как же так всевидящий не мог предусмотреть и предвидеть всего этого безобразия, творя из ребра Адама его вечную спутницу по жизни. Вот же оно подтверждение этой простой мысли, так бесхитростно и живописно представленной художником на картине. Этот некто, еще стоящий за дверью, именно за тем и пришел, чтобы по справедливости оплатить драгоценной безделушкой непреодолимое влечение к телесным удовольствиям, которые он, несомненно, получит от существа с ликом непорочной библейской девы.
И я вновь в который уже раз спросил себя: Любовь, так что же это такое? Есть ли это понятие чисто психофизиологическое, то есть ему есть материальное объяснение, или это совершенно духовная субстанция, неподдающаяся никакому объяснению вообще?
Точно так же, как не поддается объяснению вера в Бога. Любовь – это тяготение к чему-либо с относительной силою влечения. Но ведь тяготение не к любому же предмету, даже если иметь ввиду и человека. Даже и прежде всего человека. Ведь чем-то он должен же привлечь, зацепить, чем-то заставить зазвучать наиболее нежные и тонкие струны души. А еще немаловажный вопрос: тяготение к чему именно в человеке? К уму, к душе, к телу, или же в этот ряд можно равноправно поставить и простое, понятное желание устроиться с большим комфортом в жизни. Или даже во всей комбинации всех этих желаний. И какие из них чистые, а какие осознанно безнравственные, и есть ли в нас силы и способности отличить одни от других?
Одни вопросы. Бедный человек. Никогда ему не найти ответы на эти вопросы. Никогда. После этого со вздохом я отошёл от картины Шидлера «Икушение»
Николай Шильдер и его картина «Искушение»
Наталья Мамонтова, Наталья Приймак
К 175-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ П.М.ТРЕТЬЯКОВА
Николай Густавович Шильдер родился 12 (24) марта 1828 года в Харькове. Он был третьим сыном отставного корнета, смотрителя Московской коммерческой школы Отто Густава (Евстафия Андреевича) Шильдера. Известно, что в 1845 и 1846 годах Николай пытался поступить в Рисовальную школу Общества поощрения художников в Петербурге, но принят не был. В 1850 году Шильдер поступил в петербургскую Академию художеств, где учился более десяти лет. Он занимался в классе батальной живописи у профессора Б.П. Виллевальде, который осенью 1850 года обратился с прошением в Совет Академии о назначении содержания своему ученику. Это содержание Н. Шильдер получал в Академии вплоть до 1858 года[2].
Уже в этом произведении проявляются живописные особенности манеры Шильдера, характерные для искусства середины XIX века. Он умеет распределять свет, благодаря чему фигуры приобретают скульптурность. Сдержанный колорит картины с выразительными акцентами цвета подчеркивает драматизм происходящего. Четко прописаны характеры персонажей, живое драматическое начало выявлено в их позах и жестикуляции. Заметно особое внимание художника к деталям предметного окружения.
В 1861 году 33-летний художник за картину «Расплата с кредитором», представленную на выставку в Академии художеств, был удостоен звания академика жанровой и батальной живописи.
По-видимому, значительная часть жизни художника была связана с исполнением заказных копий с картин. Судя по документам, хранящимся в отделе рукописей Государственного Эрмитажа, в 1860-1880-е годы Шильдер не раз обращался за разрешением копировать находившиеся в Зимнем дворце картины. К их числу относились портрет генерала Сиверса в Военной галерее, портрет Екатерины II работы И.Б. Лампи-старшего, портрет А.В. Суворова, картина французского художника Франсуа-Мариуса Гране «Внутренний вид церкви монастыря капуцинов на пьяцца Барберини в Риме»[5]. Вероятно, это диктовалось материальным положением семьи мастера. Он также занимался иконописью и, в частности, в 1862-1863 годах исполнил иконостас церкви в Даниловском уезде Ярославской губернии. Последний период его жизни прошел в Царском Селе под Петербургом, где художник и умер 13 (25) марта 1898 года в возрасте 70 лет.
Итак, имя Н.Г. Шильдера в наше время известно в основном благодаря его работе «Искушение», которая до последнего времени считалась одной из двух первых русских картин, приобретенных П.М. Третьяковым в 1856 году. Необходимость уточнить эти сведения возникла в связи с подготовкой к изданию в 2006 году академического каталога живописи ГТГ.
История приобретения работы Шильдера «Искушение» оказалась не так очевидна. Слева внизу на полотне можно видеть подпись художника (он чаще всего процарапывал ее). Однако дату создания он не проставил и тем самым положил начало сложной и запутанной истории.
Однако несомненно, что картина к этому времени была его собственностью. Об этом свидетельствует письмо Шильдера Третьякову от 16 июля 1858 года. Художник пишет: «Милостивый Государь Павел Михайлович! Посылаю Вам мою картину без рамы, потому что с оной послать не совсем-то удобно, слишком много тяжести. Надеюсь на Вашу любезность, поэтому лично обращаюсь с просьбою: будьте так добры, пришлите мне обещанную сумму, если возможно, то к 28 числу этого месяца, за что я Вам буду очень благодарен. За сим свидетельствую Вам глубочайшее почтение, остаюсь покорнейший слуга Ваш Н.Шильдер»[8].
Это письмо можно считать документальным подтверждением того, что отправка картины Третьякову и расчет между художником и собирателем относятся к 1858 году. Сумма, за которую она была куплена, указана в расписке следующего содержания: «От г. Павла Михайловича Третьякова получил пятьдесят руб. серебром за картину «Искушение», которую я ему продал за 1 50 руб. сереб. Н.Шильдер»[9]. Эта небрежно написанная карандашом на обрывке бумаги недатированная расписка считалась автографом Шильдера, но полное ее несходство с аккуратным, изящным почерком художника в письме побудило сотрудников отдела рукописей ГТГ провести почерковедческую экспертизу документа в Экспертно-криминалистическом центре МВД. При сравнении его с образцами почерка Н.Г. Шильдера, а также П.М. Третьякова криминалисты установили принадлежность расписки неизвестному лицу, составившему ее, по-видимому, как образец для оформления соответствующего документа. Так был уточнен еще один вопрос, связанный с историей картины.
Вопрос о времени написания картины был задан П.М. Третьякову художественным критиком В.В. Стасовым, который в это время готовил статью о галерее. В августе 1893 года Стасов, получивший для ознакомления текст подготовленной Третьяковым к печати «Описи», в числе прочих уточнений задает вопрос: «»Искушение” Шильдера. не 1858 ли года? Я спрашивал у самого Шильдера, но он наверное не помнит»[10]. Чрезвычайно интересным фактом является обращение Стасова по этому вопросу к художнику и сам ответ Шильдера.
Через несколько дней Третьяков отвечает критику: «»Искушение” Шильдера, думаю, 1856 г., так как это первая картина русская, которую я приобрел (в 1856 году)»[11]. То есть он соединил дату создания с датой приобретения полотна, вероятно забыв о хранящемся в его архиве письме художника. Обратим внимание, что в одном из следующих писем к Стасову Третьяков пишет: «Я решил собирать русские картины и начал в 1857 году»[12]. Таким образом, в течение одного месяца дата начала собирательства в памяти Третьякова словно «плавает» между 1856 и 1857 годом. Заметим, что Стасов в своей статье обозначил как точку отсчета истории галереи «начало 1857»[13].
В книге дочери собирателя А.П. Боткиной «Павел Михайлович Третьяков в жизни и искусстве», впервые изданной в 1951 году, работа воспроизведена с датой 1856-1857. Боткина пишет: «Началом своего собрания, первой картиной русских художников, Павел Михайлович называет «Искушение» Шильдера. Он помечает это приобретение в каталоге 1856 годом. По письму Шильдера мы устанавливаем другую дату. Эту разницу в датах можно объяснить, предположив, что картина была только начата или даже в эскизе, когда Павел Михайлович ее увидал впервые, и что она была окончена художником для Павла Михайловича. По-видимому, Павел Михайлович отметил имя художника Шильдера, так как это был первый художник, которому он сделал заказ»[15].
Александра Павловна полагает, что это был заказ, сделанный по эскизу, хотя ничем не мотивирует свое предположение. Этого же объяснения в разных вариантах с незначительными нюансами придерживались все последующие комментаторы истории покупки картины. Например, в комментарии к публикации расписки Шильдера содержится версия о том, что «после продажи Третьякову своей картины «Искушение» Шильдер дорабатывал ее и отослал владельцу в июле 1858»[16]. В чем заключалась двухлетняя доработка произведения, трудно предположить. Экспертиза, проведенная в 2006 году Л.И. Гладковой, существенных доработок на холсте не выявила.
В то же время заказы картин художникам на основании эскиза действительно имели место в практике собирательства Третьякова. А.П. Боткина, занимаясь разбором архива своего отца, писала в 1901 году И.С. Остроухову: «И какая своеобразная система покупать картины. Почти постоянно художники сообщают, что сделали эскиз и, если он понравится, то я для Вас напишу картину в таком-то размере и в такую-то цену. Причем идет неистовая торговля»[17].
Рассматривая вопрос о возможности заказа картины Шильдеру, вспомним, что в 1856 году начинающий собиратель посетил Петербург, познакомился с некоторыми художниками, сделал несколько заказов и приобрел работу Худякова. Все это нашло отражение в переписке Третьякова, но Шильдер в ней не упомянут. Его имя вообще не встречается в переписке Третьякова ни до 1858 года, ни после. Похоже, что единственным письмом художника и исчерпывались их взаимоотношения. При этом почти тельно-официальный характер письма Шильдера мало соответствует предполагаемому двухлетнему знакомству.
А 28-летний Николай Шильдер в это время был еще не слишком выдающимся учеником Академии художеств, имевшим только одну малую серебряную медаль. Возможно, что Третьяков мог видеть на академических выставках 1853-1855 годов его батальные произведения. Но к 1856 году Шильдер еще не имел времени зарекомендовать себя как жанрист. Его картина отвечает академическим работам среднего уровня обучения и вполне соответствует большой серебряной медали. Вряд ли Третьяков мог увидеть в начинающем жанристе интересного для себя мастера, чтобы сделать ему заказ. О существовании его картины или эскиза мы узнаем только в марте 1857 года, когда он представит ее в Совет Академии.
Таким образом, предположение о заказе картины Третьяковым в 1856 году не имеет достаточных оснований. Тем более невероятным выглядит тот факт, что Третьяков мог на два года затянуть расчет с молодым и крайне нуждающимся художником при выплате незначительной суммы в 150 рублей и чтобы при этом художник от себя экспонировал заказанную картину.
Представляется наиболее достоверным, что приобретение полотна Третьяковым связано именно с его показом в Москве зимой 1858 года. Павел Михайлович, по всей вероятности, увидел картину на выставке и той же весной провел переговоры о ее покупке. А летом 1858 года было написано письмо Шильдера, и произведение отправлено художником из Петербурга. В этом случае все обстоятельства согласуются. И вдохновленный успешной продажей Шильдер в следующем, 1859 году посылает в МУЖВ работу «Семейное счастье» в поисках покупателей.
Почему же все-таки картина не была упомянута Третьяковым в 1860 и 1873 годах в составе его коллекции среди тех, которые он считал основой собрания? Возможно, здесь сыграло роль то обстоятельство, что Третьяков в это время часто выступал посредником, помогая продавать работы молодых художников (об этом свидетельствует его переписка). А в отборе произведений для себя он был довольно строг. Вот, например, что написал он в 1860 году А.С. Богомолову-Романовичу: «Душевно уважая Вас, скажу Вам откровенно, что картину Вашу я брал, надеясь сбыть кому-нибудь из знакомых. мне, собственно, она не нравилась, но так как была выставлена в Академии, то я полагал, может быть, другие найдут ее хорошею»[19].
Можно предположить, что полотно было куплено Третьяковым в посреднических целях, но осталось непроданным. С этим связана еще одна загадка. Оказывается, работа Шильдера по неизвестным причинам долгое время находилась вне собрания Третьякова. Об этом свидетельствует письмо художника Н.В.Неврева Третьякову от 24 июня 1863 года, где он предлагает Павлу Михайловичу забрать у его зятя картину Шильдера, которая там «до сих пор гостит»[20]. Имя зятя Неврева предположительно Сергей Голиков. О нем мы не знаем ничего, и остается неясным, почему произведение Шильдера находилось у него до 1863 года. Известно лишь, что с 1860 года некий Сергей Александрович Голиков был членом-любителем Московского общества любителей художеств, так же как и Третьяков.
В каталогах ученических выставок МУЖВ 1859 и 1860 годов есть упоминание об экспонировании двух копий «Искушения» Шильдера, выполненных учениками и выставленных для участия в лотерее. Почему картина была доступна для копирования учениками? Может быть, она по какой-то причине находилась в Московском училище живописи и ваяния? Возможно, со временем удастся найти ответ на эти вопросы.
Обращение к изучению творчества малоизвестных художников раскрывает порой интереснейшие страницы их судеб, пусть даже не ярко высвеченные, небогатые сведениями, полустертые временем, но тем не менее расширяющие границы истории русского искусства.