Схоластический спор что это
СХОЛАСТИКА
Генезис
Истоки схоластики восходят к позднеантичной философии, прежде всего к неоплатонику V века Проклу. У него наблюдается установка на вычитывание ответов на все вопросы из авторитетных текстов (каковыми были для Прокла сочинения Платона и сакральные тексты античного язычества); энциклопедическое суммирование разнообразнейшей проблематики; соединение данностей мистически истолкованного мифа с их рассудочной разработкой.
Периодизация
Ранняя схоластика, IX-XII вв.
Высокая схоластика, XIII-нач. XIV в.
Поздняя схоластика, XIV-XV вв.
Характерна кризисными явлениями поколебавшими основы схоластического подхода. С одной стороны, доминиканцы и францисканцы перерабатывали творческие почины Фомы Аквинского и Дунса Скота в поддающиеся консервации системы томизма и скотизма. С другой стороны, стали раздаваться голоса, призывающие перейти от метафизического умозрения к эмпирическому изучению природы, от попыток гармонизации веры и разума к сознательно резкому разведению задач того и другого. Особую роль сыграли британские мыслители, оппозиционные к спекулятивному системотворчеству континентальной высокой схоластики: Роджер Бэкон призывал к развитию конкретных знаний, Уильям Оккам предложил радикальное развитие скотистских тенденций в сторону крайнего номинализма и теоретически обосновал притязания империи против папства. Немецкий оккамист Табриэль Биль произвёл протокапиталистическую ревизию схоластического понятия «справедливой цены». Определенные аспекты мыслительного наследия этого периода, пересмотра и критики прежних оснований схоластики были впоследствии усвоены Реформацией.
Схоластический метод
Парадоксальным, но логичным дополнением ориентации схоластики на авторитетный текст был неожиданно свободный от конфессионально-религиозной мотивации подбор авторитетов «естественного» знания; наряду с античными язычниками, как Платон, Аристотель или астроном Птолемей, и мыслителями исламской культуры, как Аверроэс (Ибн Рушд) в канон зрелой схоластики входил, например, испанский еврей Авицебронн (Ибн Гебнраяь). Отсюда во многом проистекает т. н. «теория двойственной истины» (согласно которой один и тот же тезис может быть истинным для философии и ложным для веры), решительно отвергаемая томизмом, но приписываемая, например, Сигеру Брабантскому. Этот логический предел многих тенденций поздней схоластики был обусловлен, в частности, схоластическим авторитаризмом: Библия и отцы Церкви — авторитеты, но разноречащие с ними Аристотель и Аверроэс также были восприняты именно как авторитеты.
Схоластика была творческим периодом в истории мысли благодаря тому что находила в авторитетных текстах не готовые ответы, а вопросы, интеллектуальные трудности, провоцирующие новую работу ума; именно невозможность решить вопросы при помощи одной только ссылки на авторитет многократно становилась предметом тематизации. «Auctoritas cereum habet nasum, id est in diversum potest flecti sensum» («У авторитета нос восковой, т. е. его возможно повернуть и туда, и сюда»), отмечал еще поэт и схоласт Алан Лилльский [4]. Фома Аквинский специально возражает против установки ума на пассивно-доксографическое отношение к авторитетам: «Философия занимается не тем, чтобы собирать мнения различных людей, но тем, как обстоят вещи на самом деле» [5]. Мыслителей схоластики привлекало рассмотрение особенно сложных герменевтических проблем; особым случаем было вербальное противоречие между авторитетными текстами, недаром акцентированное еще в заглавии труда Абеляра Sic et non («Да и нет»). Схоласт должен был уметь разобраться в подобных казусах, оперируя категориями семантики (многозначность слова), семиотики (символические и ситуативно-контекстуальные значения, приспособление формы теологического дискурса к языковым привычкам слушателя или читателя и т. п.); теоретически формулируется даже вопрос аутентичности сочинения и критики текста, хотя подобная филологическая проблематика на службе у богословия в целом остается нетипичной для Средних веков и составляет характерное завоевание новоевропейской культуры.
Значение и закат
Гуманисты Ренессанса, теологи Реформации и особенно философы Просвещения в борьбе против цивилизационных парадигм средневековья потрудились, чтобы превратить само слово «схоластика» в бранную кличку, синоним пустой умственной игры. Однако развитие историко-культурной рефлексии не замедлило установить огромную зависимость всей философии раннего Нового времени от схоластического наследия. Достаточно вспомнить, что выдвинутая Руссо идея «общественного договора» восходит к понятийному аппарату схоластики. Парадоксальным образом романтически-реставраторский культ Средневековья, оспоривший негативную оценку схоластики, во многих вопросах стоял дальше от ее духа, чем критики схоластики в эпоху Просвещения. Например Жозеф де Местр, ярый апологет монархии и римо-католицизма, иронизировал по поводу присущей просвещенческому гуманизму абстракции «человека вообще» и одним этим опрокидывал заодно с идеологией Французской революции все здание традиционной томистской антропологии, впадая в недопустимый номинализм.
В замкнутом мире римо-католических учебных заведений схоластика в течение ряда веков сохраняла периферийное, но не всегда непродуктивное существование. Среди проявлений запоздалой схоластики раннего Нового времени необходимо отметить творчество испанского иезуита Франсиско Суареса, а также православный вариант схоластики, насаждавшийся в Киеве митрополитом Петром (Могилой) и оттуда распространявший свое влияние на Москву.
Литература
Использованные материалы
[1] In Porph. Isagog., MPL 64, col. 82—86.
[2] De divina omnipotentia, 5,621, MPL, 1.145, col. 603.
[3] Met. XI, с. 1, р. 1059Ь25, пер. А. В. Кубицкого.
[4] Alanus de Insulis. De Fide Cath. 1,30, MPL, t. 210, 333 A.
[5] In librum de caelo 1,22.
[6] Cр., напр., Maritain J., Scholasticism and Politics, 1940.
Особенности схоластики. Спор об «универсалиях». Реализм и номинализм
Вы будете перенаправлены на Автор24
Схоластика – это направление религиозной философии IX-XV веков, связанное с попыткой логическим путем обосновать христианские религиозные догматы и существование Бога.
Понятие схоластики и ее особенности
Схоластика возникает в девятом веке нашей эры в связи с появлением в Европе первых университетов, развитием образования, а также постепенным переходом от использования философских трактатов Платона и неоплатоников, к философии Аристотеля, ее повторным «открытием» в рамках уже христианской цивилизации.
Основателем схоластики считается Северин Боэций По данной теме мы уже выполнили реферат Иммануил Кант подробнее живший на рубеже V-VI веков, который не только заложил основы методологии и проблематики схоластов, но считался также «последним римлянином» непосредственным наследником и продолжателем философских идей античных школ – неоплатоников, стоиков и др. Огромной заслугой Боэция По данной теме мы уже выполнили курсовую работу Теологические взгляды Боэция подробнее является перевод трудов Аристотеля с древнегреческого языка на латинский, который открыл доступ к ним для широкого круга как богословов, так и философов. Наконец именно Боэций сформулировал и поставил проблему «универсалий», различения сущности и существования и иные проблемы, определившие направление развития схоластики вперед на века.
Схоластика представляла собой альтернативу религиозной догматике, и в тоже время служила ее интересам. Схоласты признавали приоритет истин веры, над истинами разума, однако стремились обосновать христианские догматы с помощью инструментов разума и философии, в первую очередь логики, а позднее с привлечением науки и познания. Схоластика таким образом выступала наследницей античной философии и противостояла мистике, полагавшей, что любое познание, в особенности религиозных истин, возможно лишь в ходе божественного откровения, в то время как любое знание, полученное вне его, будь то чувственным или рациональным путем – ложно.
Однако и внутри схоластики проходила напряженная философская борьба, главным рубежом которой являлся спор об «универсалиях».
Универсалии – это схоластический термин обозначающий общие понятия, аналог «идей» у Платона.
Основная проблема универсалий заключалось в том, что необходимо было определить являются ли они объективно существующими субстанциями, или же напротив, универсалии есть не более чем абстракции формируемые в процессе познания мира человеком. Было сформировано три основных философских позиции, раскрывающих данный вопрос:
Готовые работы на аналогичную тему
Позиция реализма
Реализм наследовал традиционную позицию платоников и неоплатоников, философией которых проникнуто все ранее христианство. Главным выразителем этой позиции, сформировавшим само направление реализма, был Иоанн Скот Эуригена – философ-неоплатоник IX века.
Эуригена стремился достичь синтеза философских и религиозных идей. Главной задачей человеческого разума он полагал постижение бога и толкование священного писания, поскольку бог с его позиции являлся основой и источником всего, что есть в жизни человека и в мире. Для обоснования церковных догматов Эуригена использовал диалектику, с помощью которой он раскрыл и разделил природу бога на четыре части:
Исходя из своей диалектической концепции Эуригена сформулировал и основное положение реализма – общее предшествует единичному, т.е. универсалии как идеи о вещах, предшествуют в своем появлении самим вещам, а значит являются объективно реальными.
Данная концепция поддерживалась и развивалась всеми реалистами. Так Фома Аквинский полагал, что универсалии существуют в трех качествах – в качестве объективных идей в боге, до возникновения самих вещей; в самих вещах, как реализованных идеях, в качестве их сущности; после вещей, в логическом мышлении человека, в качестве абстрактных понятий.
Позиция номинализма
Если реализм исходил из реальности универсалий, отчего и получил свое название, то номинализм полагал универсалии лишь именами (номосами). Виднейший представитель раннего номинализма Росцелин, сформулировал его главные тезисы. Росцелин полагал, что мир состоит лишь из единичных вещей, вне которых не существует ничего. Ни абстрактные понятия, ни виды, ни даже свойства и признаки не имеют никакого самостоятельного бытия, а жестко прикреплены к тем предметам, в которых они существуют (нет формы вне предмета, равно как и нет мудрости вне мудрой души).
Сами же универсалии, общие понятия являются не более чем словами, т.е. звуковыми колебаниями, которые издает человек с помощью своего голоса. Росцелин оказался настолько последовательным в развитии своих идея, что покусился на основные догматы церкви – в частности он отрицал единство троицы, указывая что по факту христианский пантеон состоит из трех отдельных богов (бог-отец, бог-сын, святой дух), а также отвергал тезис о церкви как едином теле Христа, поскольку никакого «единого тела» быть не может, ведь церковь лишь совокупность совершенно отдельных и самостоятельных индивидуумов. Безусловно подобные размышления были признаны опасными и объявлены еретическими, что значительно подорвало авторитет номиналистов и ограничило их возможности по развитию своей философии.
Схоластика
СХОЛА́СТИКА (лат. scholastica от греч. σχολαστικ ό ς – школьный), тип религиозной философии, характеризующийся принципиальным подчинением примату теологического вероучения, соединением догматических предпосылок с рационалистической методикой и особым интересом к логической проблематике; получил наиболее полное развитие в Западной Европе в эпоху зрелого и позднего Средневековья.
Генезис С. и периодизация ее развития. Истоки С. восходят к позднеантичной философии, прежде всего к неоплатонику V в. Проклу (установка на вычитывание ответов на все вопросы из авторитетных текстов, каковыми были для Прокла сочинения Платона, а также сакральные тексты античного язычества; энциклопедическое суммирование разнообразнейшей проблематики; соединение данностей мистически истолкованного мифа с их рассудочной разработкой). Христианская патристика подходит к С. по мере завершения работы над догматическими основами церковной доктрины (Леонтий Византийский ок. 475–543, Иоанн Дамаскин ок. 675–749). Особое значение имела работа Боэция (ок. 475–525) по перенесению греческой культуры логической рефлексии в латиноязычную традицию; его замечание, сделанное по ходу комментирования одного логического труда (In Porph. Isagog., Migne PL 64, col. 82–86) и отмечающее как открытый вопрос о том, являются ли общие понятия (универсалии) только внутриязыковой реальностью, или же они имеют онтологический статус, породило длившуюся веками и конститутивную для С. дискуссию по этому вопросу. Те, кто видел в универсалиях реальности (realia), именовались реалистами; те, кто усматривал в них простое обозначение (nomen, букв, «имя») для абстракции, творимой человеческим сознанием, назывались номиналистами. Между чистым реализмом и чистым номинализмом как двумя полярными возможностями оставалось мыслительное пространство для умеренных или осложненных вариантов.
Ранняя С. (IX-XII вв.) имеет своей социокультурной почвой монастыри и монастырские школы. Она рождается в драматичных спорах о месте т. н. диалектики (т. е. методического рассуждения) при поисках духовной истины. Крайние позиции рационализма (Беренгар Турский, ок. 1010–88) и фидеизма (Петр Дамиани, 1007–72) не могли быть конструктивными для С.; средний путь был предложен восходящей к Августину формулой Ансельма Кентерберийского (1033–09) «credo, ut intelligam» («верую, чтобы понимать» – имеется в виду, что вера первична как источник отправных пунктов, подлежащих затем умственной разработке). Мыслительные инициативы дерзкого новатора Абеляра (1079–1142) и других теологов XII в. (Шартрская школа, Сен-Викторская школа) способствовали развитию схоластического метода и подготовили переход к следующей эпохе.
Высокая С. (XIII – нач. XIV вв.) развивается в контексте системы основываемых по всей Европе университетов; фоном служит активное участие в умственной жизни т. н. нищенствующих орденов – соперничающих между собой доминиканцев и францисканцев. Важнейшим интеллектуальным стимулом оказывается распространяющееся знакомство с текстами Аристотеля, а также его арабских и еврейских комментаторов. Однако попытка ввести в оборот школ те аристотелевские и аверроистские тезисы, которые были несовместимы с основами христианской веры, подвергается осуждению (случай Сигера Брабантского, ок. 1240 – ок. 84). Господствующее направление, выразившееся прежде всего в творчестве Фомы Аквинского (ок. 1225–74), стремится к непротиворечивому синтезу веры и знания, к системе иерархических уровней, в рамках которой вероучительные догматы и религиозно-философские умозрения оказались бы дополнены ориентирующейся на Аристотеля социально-теоретической и естественнонаучной рефлексией; оно находит себе почву в рамках доминиканского ордена, в первый момент встречает протест со стороны консерваторов (осуждение ряда тезисов епископом Парижским в 1277 г., за которым последовали аналогичные акты в Оксфорде), но затем все чаще, и уже на столетия, воспринимается как нормативный вариант С. Однако авторитарный плюрализм, заданный параллельным сосуществованием в католицизме зрелого Средневековья различных орденов, создает возможность для разработки прежде всего внутри францисканского ордена альтернативного типа С., представленного ориентированной на августиновский платонизм мистической метафизикой Бонавентуры (ок. 1217–74), перенесением акцентировки с интеллекта на волю и с абстрактного на единичное (haecceitas, «вот-этовость» у Иоанна Дунса Скота, ок. 1265–1308) и т. п.
Поздняя С. (XIV-XV вв.) – обильная кризисными явлениями, но отнюдь не бесплодная эпоха. С одной стороны, доминиканцы и францисканцы перерабатывают творческие почины соответственно Фомы Аквинского и Дунса Скота в поддающиеся консервации системы томизма и скотизма; с другой стороны, раздаются голоса, призывающие перейти от метафизического умозрения к эмпирическому изучению природы, а от попыток гармонизации веры и разума – к сознательно резкому разведению задач того и другого. Особую роль играют британские мыслители, оппозиционные к спекулятивному системотворчеству континентальной высокой С.: Роджер Бэкон (ок. 1214-ок. 1292) призывает к развитию конкретных знаний, Вильям Оккам (ок. 1285–47) предлагает чрезвычайно радикальное развитие скотистских тенденций в сторону крайнего номинализма и теоретически обосновывает притязания империи против папства. Стоит отметить протокапиталистич. ревизию схоластич. понятия «справедливой цены» у нем. оккамиста Габриэля Биля (ок. 1420–95). Определенные аспекты мыслительного наследия этого периода пересмотра и критики прежних оснований С. были впоследствии усвоены Реформацией.
Схоластический метод. Подчинение мысли авторитету догмата – по известной формуле, восходящей к Петру Дамиани (De divina omnipotentia, 5, 621, Migne PL 145, col. 603), philosophia ancilla theologiae, «философия служанка богословия», – присуще ортодоксальной С. наряду со всеми другими типами правоверно-церковной религиозной мысли; специфично для С. то, что сам характер отношения между догматом и рассудком мыслился при несомненной авторитарности необычно рассудочным и ориентированным на императив внутренней и внешней системности. Как Священное Писание и Священное Предание, так и наследие античной философии, активно перерабатывавшейся С., выступали в ней на правах грандиозного нормативного сверхтекста. Предполагалось, что всякое знание имеет два уровня – сверхъестественное знание, даваемое в Божьем Откровении, и естественное знание, отыскиваемое человеческим разумом; норму первого содержат тексты Библии, сопровождаемые авторитетными комментариями Отцов Церкви, норму второго – тексты Платона и особенно Аристотеля, окруженные авторитетными комментариями позднеантичных и арабских философов (характерно распространенное в зрелой С. обозначение Аристотеля как praecursor Christi in naturalibus, т. е. «предтечи Христова во всем, что касается вещей естественных»). Потенциально в тех и других текстах уже дана полнота истины; чтобы актуализировать ее, надо истолковать самый текст (исходный для схоластического дискурса жанр lectio, букв, «чтение», имеется в виду толкование выбранного места из Библии или, реже, какого-нибудь авторитета, например, Аристотеля), затем развить и вывести из текстов всю систему их логических следствий при помощи непрерывной цепи правильно построенных умозаключений (ср. характерный для С. жанр суммы – итогового энциклопедического сочинения, предпосылку для которого дает жанр сентенций»). Мышление С. остается верно гносеологии античного идеализма, для которого настоящий предмет познания есть общее (ср. платоновскую теорию идей и тезис Аристотеля: «всякое определение и всякая наука имеют дело с общим», Metaph. XI, с. 1, р. 1059В, пер. А.В. Кубицкого); оно постоянно идет путем дедукции и почти не знает индукции, его основные формы – дефиниция, логическое расчленение и, наконец, силлогизм, выводящий частное из общего. В известном смысле вся С. есть философствование в формах интерпретации текста. В этом она представляет контраст как новоевропейской науке с ее стремлением открыть доселе неизвестную истину через анализ опыта, так и мистике с ее стремлением узреть истину в экстатическом созерцании.
Парадоксальным, но логичным дополнением ориентации С. на авторитетный текст был неожиданно свободный от конфессионально-религиозной мотивации подбор авторитетов «естественного» знания; наряду с античными язычниками, как Платон, Аристотель или астроном Птолемей, и мыслителями исламской культуры, как «Аверроэс» (ибн-Рушд, 1126[?8]) в канон зрелой С. входил, например, испанский еврей ибн-Гебироль (ок. 1020 – ок. 1070), известный как «Авицебронн» (причем цитировавшие его христианские схоласты помнили, что он не является христианином, но забыли за ненадобностью сведения о его национальной и религиозной принадлежности, выясненной лишь исследователями XIX века). В этой связи заметим, что т. н. теория двойственной истины (один и тот же тезис может быть истинным для философии и ложным для веры), решительно отвергаемая томизмом, но приписываемая, например, Сигеру Брабантскому и являющаяся логическим пределом многих тенденций поздней С., является в определенной мере следствием схоластического авторитаризма: Библия и Отцы Церкви – авторитеты, но разноречащие с ними Аристотель и Аверроэс также были восприняты именно как авторитеты. Далее, С. не была бы творческим периодом в истории мысли, если бы она находила в данностях авторитетных текстов готовые ответы, а не вопросы, не интеллектуальные трудности, провоцирующие новую работу ума; именно невозможность решить вопросы при помощи одной только ссылки на авторитет, обосновывающая самое возможность С., многократно становилась предметом тематизации. «Auctoritas cereum habet nasum, id est in diversum potest flecti sensum» («У авторитета нос восковой, т.е. его возможно повернуть и туда, и сюда»), отмечал еще поэт и схоласт Алан Лилльский, ум. 1202 (Alanus de Insulis, De Fide Cath. I, 30, Migne PL 210, 333 А). Фома Аквинский специально возражает против установки ума на пассивно-доксографическое отношение к авторитетам: «Философия занимается не тем, чтобы собирать мнения различных людей, но тем, как обстоят вещи на самом деле» (In librum de caelo I, 22). Мыслителей С. привлекало рассмотрение особенно сложных герменевтических проблем; особым случаем было вербальное противоречие между авторитетными текстами, недаром акцентированное еще в заглавии труда Абеляра «Да и нет» («Sic et non»). Схоласт должен был уметь разобраться в подобных казусах, оперируя категориями семантики (многозначность слова), семиотики (символические и ситуативно-контекстуальные значения, приспособление формы теологического дискурса к языковым привычкам слушателя или читателя и т.п.); теоретически формулируется даже вопрос аутентичности сочинения и критики текста, хотя подобная филологическая проблематика на службе у богословия в целом остается нетипичной для Средневековья и составляет характерное завоевание новоевропейской культуры.
Влияние С. на современную ей культуру было всеобъемлющим. Мы встречаем схоластическую технику расчленения понятий в проповедях и житиях (очень ярко – в «Золотой легенде» Иакова Ворагинского), схоластические приемы работы со словом – в латиноязычной поэзии от гимнографии до песен вагантов и других сугубо мирских жанров (а через посредство латиноязычной литературы – также и в словесности на народных языках); схоластическая аллегореза живо ощущается в практике изобразительных искусств.
Ориентация на жестко фиксированные правила мышления, строгая формализация античного наследия помогла С. осуществить свою «школьную» задачу – пронести сквозь этнические, религиозные и цивилизационные перемены средневековья преемственность завещанных античностью интеллектуальных навыков, необходимый понятийно-терминологический аппарат. Без участия С. все дальнейшее развитие европейской философии и логики было бы невозможно; даже резко нападавшие на С. мыслители раннего Нового времени вплоть до эпох Просвещения и немецкого классического идеализма включительно никак не могли обойтись без широкого пользования схоластической лексикой (до сих пор весьма заметной в интеллектуальном языковом обиходе западных стран), и этот факт – важное свидетельство в пользу С. Утверждая мышление в общих понятиях, С. в целом – несмотря на ряд важных исключений – сравнительно мало способствовала вкусу к конкретному опыту, важному для естественных наук, зато ее структура оказалась исключительно благоприятной для развития логической рефлексии; достижения схоластов в этой области предвосхищают современную постановку многих вопросов, в частности, проблем математической логики.
Гуманисты Возрождения, теологи Реформации и особенно философы Просвещения в своей исторически обусловленной борьбе против цивилизационных парадигм Средневековья потрудились, чтобы превратить само слово «С.» в бранную кличку, синоним пустой умственной игры. Однако развитие историко-культурной рефлексии не замедлило установить огромную зависимость всей философии раннего Нового времени от схоластического наследия, преемственную связь контрастирующих эпох. Достаточно вспомнить, что выдвинутый Руссо и сыгравший столь очевидную революционизирующую роль концепт «общественного договора» восходит к понятийному аппарату С. Парадоксальным образом романтически-реставраторский культ Средневековья, оспоривший негативную оценку С., во многих вопросах стоял дальше от духа С., чем критики С. в эпоху Просвещения (например, Ж. де Местр, 1753–1821, ярый апологет монархии и католицизма, иронизировал по поводу присущей просвещенческому гуманизму абстракции «человека вообще», вне наций и рас, одним этим движением опрокидывая заодно с идеологией Французской революции также и все здание традиционно-католической антропологии, и впадая в недопустимый «номинализм»).
В замкнутом мире католических учебных заведений С. в течение ряда веков сохраняла периферийное, но не всегда непродуктивное существование. Среди проявлений запоздалой С. раннего Нового времени необходимо отметить творчество испанского иезуита Франсиско Суареса (1548–1617), а также – ввиду цивилизационного значения для восточно-славянского ареала – православный вариант С., насаждавшийся в Киеве митрополитом Петром Могилой (1597–1647) и оттуда распространявший свое влияние на Москву.
Интерес католических ученых к С. стимулировал после разрыва традиции в пору Просвещения, в контексте романтического и постромантического историзма XIX в., историко-философские штудии, публикации текстов и т.п.; проект модернизирующей реставрации С. в виде «нео-С.», которая давала бы ответы на современные вопросы, при этом предполагался, а в 1879 г. был поддержан папским авторитетом (энциклика Льва XIII «Aeterni Patris», ориентирующая католическую мысль на наследие Фомы Аквинского). Сильным стимулом для этого проекта оказалась в XX в. ситуация противостояния тоталитаристским идеологиям – национал-социализму и коммунизму; такое противостояние создавало потребность в апелляции к идеалу «вечной философии» (philosophia perennis), а также в синтезе между принципом авторитета, способным состязаться с авторитарностью тоталитаризма, и противопоставляемым тоталитаризму принципом личности, в примирении христианских и гуманистических нравственных принципов. Именно 1-я пол. и сер. XX в. – время, когда наследие С. могло казаться для авторитетных мыслителей (Ж. Марешаль, 1878–1944; Ж. Маритен, 1882–1973; Э. Жильсон, 1884–1978, и др.) сокровищницей методов для преодоления сугубо современных проблем (ср., например, J. Maritain, Scholasticism and Politics, L, 1940, 2nd ed. 1945). В «послесоборном» католицизме (после II Ватиканского собора 1962–1965) нео-С. не исчезает как возможность, но границы ее идентичности, как и признаки ее присутствия в современной культуре, все очевиднее перестают быть осязаемыми.
Источник: Сергей Аверинцев : Собрание сочинений : София-Логос. Словарь / Под ред. Н.П. Аверинцевой и К.Б. Сигова. – К.: Дух и Литера, 2006. – 912 с.