золотая миля что значит
Золотая миля. Часть 1, Бутиковский переулок (27 фото)
Начнём с комплекса «Новая Остоженка», архитектор Трофимов.
Стены выложены травертином. Это известковый туф, в природном виде многим известен по террасам Памуккале. Правда здесь травертин не из Турции, а из Ирана, он немного темнее турецкого. Из травертина построен Колизей, собор святого Петра в Ватикане, ну и вот эти два дома облицованы. Правда он темнеет от дыма и выхлопных газов, но здесь движение автотранспорта не такое уж интенсивное.
Все орнаменты по травертину вырезаны вручную.
Использованы и другие эксклюзивные отделочные материалы: оникс, выбеленный клён, чёрное африканское дерево, тиковое дерево и белый мрамор. Кабины лифта отделаны карельской берёзой.
Угловые фасады относят нас в 1930-е годы к стилю ар-деко.
В 1970-е это место выглядело так.
На крыше здания зимний сад, это часть пентхауса общей площадью 2000 кв м.
Второй дом стоит на другой стороне Бутиковского переулка.
Для того, чтобы построить этот дом, были снесены старые дореволюционные дома. Направление съёмки в обратную сторону.
«Молочный дом» построен в 2002-м, архитектор Юрий Григорян, бюро «Меганом».
Фасад выложен юрским мрамором, который, хоть и дорогой, но по сути своей является мраморизованным известняком, из которого целиком построен вокзал в Слюдянке, а щебнем из него отсыпают обочины дорог. Первый этаж стеклянный. пятый слегка утоплен и с земли не заметен. В итоге создаётся иллюзия, что дом трёхэтажный. Дом был принят на ура архитектурным сообществом, получил различные премии. На момент строительства цена начиналась от 10 тыс. долларов за кв м. Перед архитектором стояла задача построить так, чтобы было дорого, но незаметно. Чтобы только посвящённые знали, насколько это дорогой дом. В доме всего 18 квартир. Большие деньги не любят светиться. Думаю. что архитектор с задачей справился, дом в глаза не бросается. Никакого авангарда, никакой яркости. Удержались и от соблазна по максимуму использовать площадь участка. Если не ошибаюсь, в этом доме жили бывший министр обороны Сердюков и его подруга Васильева.
Этот фасад Молочного дома выходит на Бутиковский переулок.
Шестиэтажный жилой комплекс «Купер хаус» (Медный дом) на 20 квартир. Три корпуса соединены между собой стеклянными галереями-рекреациями (по первому этажу) и общим подземным гаражом на 42 машиноместа.
Изумрудный город, да и только!. Стены облицованы заранее состаренной патинированной медью.Парящие дома на колоннах, беспорядочное расположение окон, стеклянная галерея. объединяющая все три дома. Я знал заранее, что дома облицованы медью. Такой приём должен был подчеркнуть, что это не просто дом, а очень дорогой дом. Но всё равно впечатление такое, что это вентфасады, облицованные облезшей керамогранитной плиткой по 2 рубля за квадратный метр. Фокус не удался.
Тем не менее, проект получил массу всяких наград: Лауреат Московского смотра на лучшее произведение архитектуры 2002 – 2003 гг. в номинации «ПРОЕКТ», Лауреат Премии «Золотое сечение» 2003 г. в номинации «Проект здания». Золотой диплом и приз прессы на Зодчестве 2004г. Жилой дом «Copper House» принят в коллекцию лучших зданий 2003-2004гг. в музей архитектуры им. Щусева. Экспозиция в зале музея архитектуры им. Щусева. Москва 2004 г.
Для того, чтобы не раздражать жильцов соседнего ЖК «Новая Остоженка» стену с их стороны выполнили в спокойных тонах.
20 лет Остоженке: Нужна ли Москве «Золотая миля» The Village публикует съёмку квартала с современной архитектурой, который сформировался между Остоженкой и Пречистенской набережной, и говорит с архитекторами, которые изменили этот район
В 1995 году началось преображение района Остоженки. Именно тогда закончили строительство здания Международного Московского банка, которое спроектировало бюро «Остоженка». За 20 лет район изменился до неузнаваемости: большую часть исторической застройки снесли, а квартал наполнили элитным жильём. Правда, по ощущениям, охранников на так называемой «Золотой миле», самом дорогом районе в центре Москвы, больше, чем собственно жителей. The Village показывает, как выглядит один из самых амбициозных проектов перестройки центра сейчас, а архитекторы, которые внесли важный вклад в изменение района, рассказали о своём отношении к тому, что получилось из некогда заповедной территории.
Александр Скокан
архитектор, основатель бюро
«Остоженка»
Я думаю, что стоит отсчитывать начало изменений на Остоженке не с 1995-го, а с 1989 года. Проект реконструкции территории был принят именно тогда. И это долгая и хитрая история. В 1970-х и 1980-х Хозяйственное управление ЦК КПСС (ХОЗУ) и Совет министров СССР (Совмин) занимались строительством в центре Москвы. Например, в арбатских переулках и других тихих и заповедных местах ломали старые домики, и на их месте возникали 14–15-этажные башни светлого кирпича, куда заселяли чиновников этих ведомств. Такая политика продолжалась около 15–20 лет, а в 1989 году Совмин решил заняться территорией Остоженки.
Эта территория была заброшенной, потому что в связи с планировавшимся строительством Дворца Советов (который должен был располагаться на месте храма Христа Спасителя) всю зону предполагалось сломать, чтобы проложить широкий проспект в сторону Ленинских гор. Поэтому начиная с 1930-х годов никакого строительства там не велось. Всё это был тихий заповедник, и Совмин решил построить там для своих людей много хорошего жилья. Однако к тому времени общественное мнение уже не соглашалось с такими волюнтаристскими решениями. Поднялась мощная кампания, когда построили один дом, сломав памятник архитектуры. Снос вызвал большое возмущение, люди преграждали путь бульдозерам, и Совмин сказал, что строить там будут не только для себя: половину будут отдавать жителям района. А чтобы эту социальную демагогию чем-то подкрепить, они решили заказать проект реконструкции территории не официальным органам вроде Моспроекта и Института Генплана, а Архитектурному институту. Дескать, новые времена, новые люди. В МАрхИ для этого создали маленькую проектную команду, которая переродилась в бюро «Остоженка». К 1990 году проект был готов, его встретили с положительными отзывами, а вот Совмин своё существование прекратил.
И начались совсем другие времена. Конечно, смысла обсуждать то решение Совмина нет: с историческими событиями так нельзя, Остоженка стала частью городской истории. А то, во что превратился район, — это последствия современной жизни. От социального проекта отказались. Жители выбирали: или долго ждать, пока построят дом на той же территории, или сразу же переезжать в новую квартиру в новый район. Все выбрали последнее, поэтому старый контингент быстро вымывался. Появились новые жители, которые сейчас там не столько живут, сколько просто держат красивую богатую недвижимость. Больше там ничего сделать нельзя. Почти вся территория застроена, и расширять проект
можно, только уничтожая исторические сооружения.
Юрий Григорян
архитектор, сооснователь бюро
«Меганом»
Мне было бы проще ответить не о том, что район Остоженки сейчас значит для Москвы, а какие возможности там потеряны. Генеральный план, который разработало бюро «Остоженка», носил замечательный идеалистический характер, но он не мог учитывать того факта, что капиталистическая экономика способна разрушить любые правила. И в этом смысле Остоженка не отличается от всего центра Москвы, который за эти 20 лет был весь перекорёжен: снесли большое количество памятников архитектуры, а часть — заменили на новоделы.
Отличие Остоженки — в мифе о «Золотой миле», который был создан в трудные годы после кризиса 1998 года. Из-за него интерес к этому месту настолько вырос, что историческая застройка там пострадала сильнее всего в центре. Это подтверждает наша работа 2012 года «Инвентаризация старой Москвы» в пределах МКАДа, в которой видно максимальное вторжение новых домов на Остоженке и Сретенке. Поэтому назвать Остоженку комплексным проектом нельзя. Это конгломерат разнообразных зданий, которые в разной степени влияют на формирование городской среды.
Даже сейчас, хотя почти все участки застроены, не поздно было бы создать новый мастер-план на замену первому. В нём могли бы возникнуть два центра притяжения: Пречистенская набережная и собственно улица Остоженка, которые должны концентрировать на себе городскую активность. А вот жилые районы между этими улицами могли бы остаться тихими, быть активными им необязательно. Охранники уйдут оттуда, когда сменится политическая атмосфера. Когда кого-то нужно охранять, они есть. Когда охранять будет некого — они исчезнут.
Вклад нашего же бюро в формирование архитектурного облика Остоженки сравнительно небольшой — это четыре объекта, которые мы там построили. В каждом из них перед нами стояли свои задачи. «Молочный» — это прежде всего дом со сквером на углу Молочного и Бутиковского переулков. Почти невидимая вилла «Остоженка», пространство которой развивается вглубь квартала. Каменный блок дома в Коробейниковом переулке и офисное здание «Эфир». Как бы то ни было, именно то сочетание времени, места и обстоятельств привело к возникновению новых типологических решений. В этом смысле миф сработал.
30 лет «золотой миле»: как Остоженка стала самым дорогим районом Москвы
30 лет назад группа молодых архитекторов под руководством Александра Скокана разработала генеральный план развития одного из самых старых районов Москвы — Остоженки и прилегающих к ней переулков. С тех пор началась новая история этого района, который за три десятилетия превратился в выставку достижений современной архитектуры и своеобразную энциклопедию российского капитализма.
О смысле и результатах этой трансформации «РБК-Недвижимости» рассказал основатель бюро «Остоженка» Александр Скокан.
Остоженка долгие годы считалась захолустным и тупиковым направлением: дальше Хамовнических казарм улица не шла, фактически заканчиваясь у Садового кольца. Строительство в 1860 году храма Христа Спасителя оживило это место и дало ему много энергии: в начале ХХ века там появилась большая застройка, прежде всего жилая. Когда в 1931 году храм взорвали, здесь образовался пустырь: согласно сталинскому генплану, через Остоженку и Пречистенку должны были пройти новые широкие проспекты от Кремля до Воробьевых гор, а на месте самого храма предполагалось построить Дворец Советов. Всю дореволюционную застройку планировалось снести.
«Генплан 1935 года заморозил любую строительную активность на этой территории, — говорит Александр Скокан. — В конце 1980-х, когда мы оказались на Остоженке, к этой территории возник огромный интерес, поскольку она оказалась наиболее сохранной из всех центральных улиц Москвы».
В 1989 году Хозяйственное управление Совмина СССР построило на месте снесенных исторических зданий дом для тогдашнего председателя Совета министров Рыжкова, и поднялась огромная волна протестов: люди выходили на митинги, ложились под бульдозеры, всячески выражали свое недовольство такой политикой властей, вспоминает Скокан.
«Времена тогда были уже либеральные, и Хозуправление Совмина СССР пообещало, что Остоженка останется местом «для народа»: половину квадратных метров они построят для своих чиновников, а половину — для местных жителей. Для этого потребовался проект реконструкции. Тогда было модно клеймить старых архитекторов, работавших в «Моспроектах», и решили позвать молодых ребят», — говорит архитектор.
Разработку генплана всей территории доверили выпускникам МАРХИ — Андрею Гнездилову, Илье Лежаве и Раису Баишеву. Руководил проектной группой Александр Скокан, который на тот момент уже несколько лет работал в Институте Генплана, занимаясь реконструкцией старых московских улиц — Покровки, Рождественки, Солянки.
«Мы сделали проект, который вызвал большой энтузиазм, потому что он сохранял всю существующую историческую застройку. Более того, в нем был предложен, как тогда казалось, ключ к решению проблемы планирования подобных территорий. Мы вспомнили, что любой исторический город состоит из землевладений, или парцелляций. То есть каждый квартал был поделен на участки и каждый участок имел своего хозяина (в новых условиях — застройщика). И между соседними участками существовали особые правила взаимоотношений», — вспоминает Скокан.
Наличие этих правил, по мнению архитектора, и сформировало ту историческую застройку, которая осталась от старой Москвы. «Эта мысль тогда стала большой новостью, поскольку в 1980-х, еще в социалистическом государстве, никакой собственности на землю не было и в помине. Мы, конечно, не заикались ни о какой частной собственности, объясняя свою идею исключительно в градостроительном ключе. С нашими доводами согласились, и в результате на такой парцилляционной сетке и был построен весь генплан реконструкции территории», — рассказывает Скокан.
С этого проекта началась история бюро «Остоженка», которое на тот момент уже отпочковалось от МАРХИ и стало одной из первых коммерческих мастерских в России. Решающим для дальнейшей судьбы района обстоятельством стало то, что архитекторы были одновременно генпроектировщиками, то есть все строительство здесь согласовывалось с авторами генплана. Впрочем, это продлилось всего несколько лет: уже в середине 1990-х «Остоженку» отстранили от дальнейшего контроля за стремительной застройкой «золотой мили» (сам термин придумали риелторы в начале нулевых).
«Жизнь, конечно, внесла свои коррективы в наши наивные планы: вместо активного района, населенного самой разной публикой, получился просто дорогой анклав, мертвый и скучный. Вся наша социальная программа была сведена к нулю. Но умные люди говорят, что если бы не было того генплана, все могло быть гораздо хуже», — добавляет Скокан.
Первым построенным на «золотой миле» зданием стал центральный офис Международного московского банка на Пречистенской набережной. В архбюро «Остоженка» пришли три молодых человека и поинтересовались, нет ли в районе Остоженки участка, где можно было бы построить здание для созданного ими коммерческого банка. Скокан предложил небольшой участок на набережной, заказчики быстро договорились обо всем в исполкоме и предложили архитекторам сделать проект.
«Сначала мы делали его с нашими финскими коллегами, потом с итальянцами. Это здание задало архитектурный тон всему району, и все, что происходило там дальше, так или иначе соотносилось с этим домом, с его спокойной европейской стилистикой», — говорит глава бюро «Остоженка».
«Мы сказали, что высота на этом месте должна быть 23 метра, как у соседнего исторического здания конца XIX века (там находился электротехнический техникум), не выше. Все очень серьезно к этому отнеслись и нас послушали. Однако в процессе строительства выяснилось, что в здании должно работать гораздо больше сотрудников, чем планировалось изначально. А это требовало переделки всей системы вентиляции и кондиционирования, не рассчитанной на такое количество людей. Тогда заказчики попросили нас немного поднять крышу, чтобы разместить там всю машинерию. Мы заявили, что этого никак нельзя сделать. Заказчик нам слова не сказал, хотя про эти 23 метра никто, кроме нас, не знал и можно было легко пренебречь этим соображением. В результате итальянские инженеры сделали на внешней стене очень сложную набивку, где разместили все необходимые коммуникации. Если встать около нее, может показаться, что ты в подводной лодке — настолько плотно там уложены все эти провода. Сейчас бы этот вопрос решился просто — подняли бы крышу на пять метров и никто бы ничего не сказал. Смешные были времена», — вспоминает Скокан.
Настоящий девелоперский бум настиг Остоженку после кризиса 1998 года — тогда здесь один за другим появились элитные проекты: «Молочный 1» (2000−2002 годы), «Бутиковский 5» (2000−2003), «Новая Остоженка» (2002−2004), Victoria House (2002−2004), Barkli Virgin House (2012), Crystal House (2003−2004), Copper House (2003−2005). Сегодня район фактически сложился: свободных участков под новое строительство здесь почти нет, единственным инструментом для застройщиков остается редевелопмент существующей застройки, в том числе современной — многие дома, появившиеся здесь в конце 1990-х — начале 2000-х, морально устарели.
Москвич
Один день на Остоженке: конец «Золотой мили»
Еще недавно переулки между Пречистенской набережной и Остоженкой были самым дорогим районом Москвы и назывались «Золотой милей». Теперь и шик поистрепался, и пафосное название ушло в прошлое. Как живет вышедшая из моды Остоженка, выяснял Никита Аронов.
По темному 2-му Обыденскому переулку с грохотом проносится мусоровоз. Фонарей мало, окна по большей части темны, людей нет, машин по обочинам тоже, и кажется, что забрел за полночь в какой-то сомнительный район. На часах между тем только полдевятого вечера. Время, когда добропорядочные граждане собираются дома, ужинают, смотрят телевизор, играют с детьми, выпивают, на худой конец. Здесь это правило как будто не работает. Но вот в Курсовом переулке показывается обычный, чудом уцелевший конструктивистский домик 1930 года постройки. Свет льется из всех окон. И снова чувствуешь себя в живом городе.
Тем контрастнее окружающая тьма. Вот, скажем, дом Nabokov — на пяти его этажах горят всего восемь окон в двух квартирах. Но он-то хотя бы новый, можно подумать, что его еще толком не заселили. В 150 метрах от него, в Бутиковском, стоит Cooper House, знаменитое здание архитектора Сергея Скуратова с патинированными медными панелями на фасаде. Этому дому уже 15 лет, но огни горят тоже только в двух квартирах. На одном из окон висит объявление о продаже с номером телефона. Такие баннеры тут попадаются довольно часто.
Еще один элитный комплекс — свет виден в единственном окне на самом верху. Некоторые дома и вовсе темные. Вторая очередь ЖК «Счастливый дом» целиком тонет во мраке. В клубном доме в Молочном переулке светится только лобби, где сидит недреманный консьерж. Через дорогу ни огонька на фасаде Молочного, 6 — того самого, где квартиры у Сердюкова и Васильевой и где бывшего министра недавно избрали председателем ТСЖ.
Сквер на углу Бутиковского и Молочного переулков — в самом сердце элитного района — место не для прогулок, а для красоты. Рядом возится с мусорными баками какой-то коммунальщик среднеазиатского происхождения.
— Я сам здесь не местный, брат, — говорит он.
Еще один мусоровоз на скорости пролетает мимо. Время от времени все-таки появляются «Мерседесы» и BMW и сразу ныряют в подземные паркинги. Жильцов иначе как за рулем машин не видать. Но иногда можно встретить обслуживающий персонал. Видимо, курить внутри элитных домов этим людям запрещают, поэтому периодически на углах, подальше от парадного входа, попадаются фигуры с сигаретами. Возле Course House с несколькими светлыми окнами на темном фасаде смолит толстяк в спецовке.
— Это вообще жилой дом? — спрашиваю я, чтобы завязать разговор.
— С какой целью интересуетесь? — с важным видом переспрашивает мужчина. — Такую информацию нельзя говорить.
Возле клубного дома в Молочном переулке очередная фигура с сигаретой, только в синей спецодежде. Спрашиваю его о том же и получаю тот же встречный вопрос:
— С какой целью интересуетесь?
Похоже, их всех тут учат по одному учебнику. Курильщик на углу Crystal House более разговорчив. Он рассказывает, что дом состоит из офисов и апартаментов. Насчет соседнего не знает: вроде жилой, он там как будто свет видел.
Днем тут все по-другому. Ходят люди, плотно стоят машины, причем самые разные, от «Майбахов» до дешевого каршеринга. В общем, бурлит какая-никакая жизнь. Но все это пришлая публика.
С утра волной проходят родители с детьми-школьниками. Школы на Остоженке хорошие, и львиная доля учеников добирается на учебу издалека. Потом появляется офисная публика. По выходным к Зачатьевскому монастырю тянутся богомольцы. Если не вникать и не спрашивать, то при свете дня эти переулки можно принять за обычный московский жилой район.
— Выходишь с утра — людей нет. Вечером опять нет. Очень много домов с темными окнами, в которых никто не живет, — рассказывает Семен Яковлев.
Он обитает в самом центре элитного района, в Пожарском переулке, в пятиэтажном дореволюционном доме. Семья его жены — последние в подъезде люди, поселившиеся здесь еще при прежней власти. А сам Семен переехал сюда 12 лет назад, когда женился.
— Первое время жутковато было. Некоторые тут приезжают с вооруженной охраной. Самих-то их я не вижу, а вот их эскорт постоянно. Выскакивают с пистолетами, с автоматами на тротуар. Идешь мимо и думаешь, вдруг ненароком подстрелят.
С магазинами, по словам Семена, просто беда. Все они заточены под тех, кто работает в офисах. Продуктов на семью нигде не купить. Спортзалы очень дорогие. Спасает только бассейн «Чайка». Зато районная поликлиника на углу 1-го Зачатьевского переулка очень хорошая. Главное, очередей нет. Элитные жители не охотники до бесплатной медицины.
Из развалюх в музей
— Весь район состоял из каких-то заброшенных непонятных закоулков, — рассказывает Анна Кочарова, ходившая все 1980-е в школу в Хилковом переулке. — От «Чайки» к нашей школе можно было пройти напрямик, но нам там ходить не разрешали, потому что это были сплошь какие-то полузаброшенные гаражи.
В начальной школе Анна как-то гостила у недалеко жившего одноклассника.
— Это была огромная расселенная коммуналка на первом этаже, по коридору хоть на велосипеде катайся, — вспоминает она. — Дом так ушел в землю, что можно было выйти из окна прямо на асфальт. Нам, детям, все это очень нравилось, и мы совершенно не понимали, почему родители одноклассника хотят оттуда куда-то переезжать.
Одной из районных достопримечательностей был Сергей Пенкин, будущий певец, который работал в этих дворах дворником.
— Он всегда выходил убираться в ярком иностранном зеленом комбинезоне и с плеером в ушах. Все это было тогда большой редкостью, — вспоминает Анна. — Он потом рассказывал о своей работе дворником в интервью, а я-то встречала его каждый день по дороге в школу.
Там, где теперь средоточие дорогой недвижимости, стояла текстильная фабрика. В 1990-е в ее здании уже ничего не производили, зато какие-то индусы продавали одежду. Во второй половине 1990-х вместо фабрики, фабричных общежитий и коммуналок и началось строительство «Золотой мили».
Сам термин придумал и активно пропагандировал девелопер Борис Кузинец, начавший строить здесь в 1997 году. «Меня привлекло то, что в этом районе, в одном из немногих, не было плотной советской застройки. Поэтому расселение жителей из ветхих домов было вполне по силам. Где-нибудь на Арбате расселение обошлось бы в огромные деньги», — признавался он годы спустя в интервью Forbes.
Но это для застройщика хорошо, что вокруг сплошь общежития да коммуналки, а для богатых покупателей нужен был красивый миф. Так и родилась идея «Золотой мили» — эксклюзивного квартала для богатых. Чтобы его укрепить, Кузинец не скупился на архитекторов и построил здесь ряд зданий, к которым сейчас натурально водят экскурсии.
— Самый главный на «Золотой миле» — Бутиковский переулок, где стоят дома Скуратова, Григоряна, Скокана. Когда строят такие мастера — это настоящее искусство, — уверена Елена Артамонова, которая уже два года водит авторскую экскурсию «“Золотая миля” — царство контрастов». — Это место — настоящий музей современной архитектуры.
Экскурсантов, правда, больше интересует не архитектура, а население. Чаще всего они спрашивают, кто в этих домах живет. Но на такие вопросы Елена отвечать не любит, предпочитает технические: как делается красный кирпич, где добывают юрский мрамор, почему медные панели зеленые и не сгорит ли деревянная обшивка, если пожар.
— Конечно, этой экскурсией интересуются меньше, чем старинными домами. Но примерно 30% интересуются. В месяц я провожу обычно пару таких экскурсий, — говорит Елена.
Недавно она водила экскурсии в рамках программы «Московское долголетие», и среди пенсионеров «Золотая миля» оказалась неожиданно популярна. Любимые здания самой Елены: Cooper House, Crystal House и Молочный дом.
— Я уверена, что квартиры в таких домах с замечательной архитектурой всегда будут в цене, — рассуждает она.
Так же до недавних пор считали и риэлторы. Еще летом 2013 года средняя квартира на Остоженке уходила за 7,5 млн долларов, а самая дешевая стоила 22,5 тыс. долларов за квадратный метр. Эксперты рынка смело прогнозировали, что скоро будет никак не меньше 30 тысяч. Но потом все изменилось.
Потеря имени
Конечно, квартиры на «Золотой миле» по-прежнему пытаются продать задорого, но вот покупать их по этим ценам никто не спешит.
«За последний год разница между ценой предложения и реальной стоимостью сделки составила 45%», — призналась еще летом в своей колонке о «Золотой миле» Екатерина Румянцева, председатель совета директоров агентства Kalinka Group, специализирующегося на жилье высшего ценового сегмента. Румянцева приводила конкретные примеры. В одном доме в Бутиковском переулке стартовая цена квартиры составляла порядка 40 тыс. долларов за квадратный метр, а ушла она по 27 тыс. долларов за квадрат. Квартира по соседству продавалась по 32 тыс. за метр, а продалась по 13 тыс. — почти в 2,5 раза дешевле.
Почему так? Потому что квартиры здесь покупались с инвестиционными целями. Лишь в 30% из них, по словам Румянцевой, живет либо сам собственник, либо хотя бы арендатор. Остальные 70% так пустыми и стоят. Причем 41% квартир на вторичном рынке в этом районе вообще продается без всякой отделки, в бетоне, даром что дома построили десять и больше лет назад. Люди держали их в первозданном виде и ждали, пока эти квартиры подорожают. А они, наоборот, подешевели.
В другом элитном агентстве, Blackwood, таких гигантских скидок не наблюдали, но что продается этот район последнее время туго, согласны.
— На фоне развития рынка элитной недвижимости и изменений рынка на фоне кризисных процессов недвижимость в данной локации становится менее ликвидной. Это связано как с устареванием характеристик проектов и планировок, так и с наличием избыточной инфраструктуры, — говорит директор департамента консалтинга, аналитики и исследований Blackwood Александр Шибаев. — На «Золотой миле» очень маленькие улицы, нет парковых зон, возможность гулять с детьми условная.
Устаревшие планировки и инфраструктура — это всякие сигарные комнаты и массажные кабинеты. И квартиры необъятных размеров. Сейчас покупателей дорогого жилья больше привлекают зелень и развитая городская среда. Куда престижнее теперь иметь квартиру на Патриарших или в более зеленой части Хамовников, за пределами Садового кольца. Вспомним недавний скандал с главой «Почты России», купившим себе квартиру за миллиард рублей. Квартира эта уже не на Остоженке, а у метро «Спортивная».
— Так что необходимость в определении, которое несло в себе понятие «Золотая миля», отпала, — резюмирует Александр Шибаев. — Многие современные риэлторы, не говоря уже о клиентах, могут даже не знать этого определения.
Да, название «Золотая миля» практически вышло из употребления. Одни риэлторы говорят, что используют его редко, другие честно признаются, что это словосочетание сейчас осталось только в пресс-релизах.
Специализирующиеся на недвижимости журналисты тоже потихоньку перестают употреблять эти слова, бывшие когда-то синонимом московской элитки. Коллеги из «Коммерсанта» признаются, что стали отказываться от понятия «Золотая миля» года четыре назад, «когда все поняли, что Остоженка уже не та».
Новая жизнь
Надо сказать, что во многих вещах риэлторы друг с другом не согласны. Например, в Blackwood уверены, что на «Золотой миле» заняты не 30% квартир, а больше. Просто в 30% квартир люди живут постоянно. Еще 30% собственников, по словам Александра Шибаева, живут за городом «и, по сути, только наездами бывают в городе. То есть квартира используется для временного проживания. Еще около 40%, имея квартиру в центре Москвы, проживают за рубежом».
Генеральный директор «Tweed Недвижимость» Ирина Могилатова однозначного ответа и вовсе не дает:
— Трудно сказать. В настоящее время квартиры на Остоженке покупаются уже не для инвестиций, а для проживания, соответственно, доля незаселенных квартир будет уменьшаться.
И это действительно факт — людей между Остоженкой и Пречистенской набережной, по всем наблюдениям, становится больше.
— После того как ввели санкции, людей по соседству стало заметно больше. Собственники многих квартир сменились, появились семьи с детьми, — рассказывает Семен Яковлев. — Наш участковый педиатр говорит, что последнее время ее начали вызывать в такие дома, в которые до того лет десять не вызывали. Года два назад было четкое ощущение, что очень многие вернулись. Квартира над нами пустовала больше 15 лет. Недавно хозяева приехали из Америки и делают ремонт.
— Район стал более живой, — добавляет жена Семена Ева. — Раньше на многих окнах даже занавесок не было, а теперь там живут семьи.
У Яковлевых у самих трое детей, поэтому с многими соседями они знакомы через школу. Еще Семен рано утром гуляет с собакой и постоянно общается с другими такими же собачниками.
— Лет пять назад я по утрам все время гулял с экспатами: англичанами, итальянцами, колумбийцами. А сейчас вместо них наши соотечественники. Многие вернулись из-за границы. Кто-то ремонт закончил и поселился, кто-то купил целенаправленно, — говорит Семен. — И людей не только стало больше. Они сделались более приветливыми.
Как знать, может быть, через несколько лет бывшая «Золотая миля» превратится в обычный московский район.